Сегодня Россия представляет собой общество аномии— мир, в котором разрушены социальные связи между его членами. Отсутствие традиции порождает беспредельное одиночество отдельного россиянина. Ему на кого опереться, в том числе и на семью, институт которой действительно по большей части разрушен, но не в том смысле, о котором говорит РПЦ. В атмосфере тотального исключения из общественных процессов и недоверия ко всему окружающему миру, у обычного россиянина остается всего одна форма солидарности и общественного объединения — массовый психоз. Именно этим можно объяснить столь легкую подверженность пропаганде и феномен «крымнаш».
Отрицательная селекция и отсутствие традиции порождают принципиальную неспособность к созидательному действию. Для него, в России элементарно нет подходящих людей. Самые пассионарные представители российского общества способны только на бунт — разрушительную деятельность ради разрушения. «Новороссия» и ее полевые командиры это отчетливо продемонстрировали. В итоге сейчас в стране нет ресурсов в широком смысле даже для революции (разрушения с потенциалом для созидания).
Все вышеописанное порождает так прекрасно отраженную в фильме Звягинцева экзистенциальную пустоту современной России — пространства тотальной безнадежности и пьянства. Это фон для наиболее масштабного коллективного самоубийства в человеческой истории.
В городе, где снимали «Левиафан», бизнесмен застрелил мэра, его зама и покончил с собой
Ответ Мединскому из российской действительности
Последний фильм Андрея Звягинцева «Левиафан» является помимо прочего прекрасной иллюстрацией основной исторической миссии современной России: продемонстрировать всему остальному миру «как жить не надо». Сейчас Россия представляет собой своего рода антиутопию, в которой как в увеличительном стекле отчетливо видны последствия к которым ведут определенные свойства человеческой натуры. Соответственно и для Украины, и для мира крайне важно на примере России эти свойства отрефлексировать, с целью неповторения в своей истории российского негативного опыта.
Проблемы нынешнего российского государства являются логическим следствием той модели общественного устройства, которую социолог Питирим Сорокин охарактеризовал как отрицательную селекцию. В такой модели наиболее высокими шансами на успех (финансовый, политический, медийный) обладают не наиболее талантливые и обладающие наибольшим уровнем интеллекта (а именно он необходим для наиболее качественной работы в любой сфере деятельности от земледелия и программирования до управления группами людей) индивиды, но, обладающие наибольшей беспринципностью — «первые из обывателей», способные слиться с массой в ее инстинктивных мотивах. Интересно, что в такой системе даже достигнув высшей власти политик остается заложником системы, обеспечившей его успех и не может соответственно даже при желании предпринять меры направленные против массы чиновничьего аппарата.
Первым этапом отрицательной селекции стало советское время. Уничтожение наиболее талантливых представителей коснулось всех социальных групп. Крестьянство было обескровлено раскулачиванием, интеллигенция массовыми репрессиями, которые также коснулись и квалифицированных рабочих. Кроме того, за время существования СССР, страна прошла через ряд крупнейших войн (гражданская, вторая мировая). Эти войны также явились механизмом негативного отбора: самые талантливые, и даже просто порядочные люди гибли в первую очередь — поднимаясь в первых рядах в атаку, прикрывая отступление товарищей, жертвуя собой в безнадежных ситуациях. В последующие годы «развитого социализма» Хрущева и Брежнева, процессы отрицательной селекции проходили менее кроваво, но не менее эффективно. Главным инструментов являлась уравнительная система, которая подрывала мотивацию для личного роста в работе. Советские граждане были искусственно помещены в среду, в которой не работал базовый принцип прогресса «более качественная деятельность — более высокий уровень жизни», поскольку общий уровень жизни был примерно одинаковым (если быть точным — одинаково плохим по вопросу бытового и товарного обеспечения). Единственным вариантом радикального повышения уровня жизни оставалось интеграция в касту номенклатуры, которая также работала по отрицательному принципу: главный критерий продвижения по службе — услужливость начальству и моральная убогость. Те элементы общества, которые продолжали стремиться к лучшему, чувствовали себя под постоянным прессом. В итоге советская система рухнула.
Следующие 10 лет были периодом выживания, временем когда советский человек вынуждено оказался в условиях, в которых необходимо было нести прямую ответственность за свою судьбу, не надеясь на других. Это было жестокое испытание, с которым большинство российского населения не справилось. Однако, среди той потенциально инициативной части российского общества, которая не иммигрировала сразу, появились люди, которые своей предприимчивостью стали формировать средний класс. С точки зрения общественного развития это был безусловно позитивный тренд. Однако, параллельно процессу формирования среднего класса, не были качественно изменены институты, представлявшие оплот старой системы — бюрократия и правоохранительные органы. В итоге с 1999 начался второй большой этап деградации российского общества. С опорой на чиновников и силовые структуры Владимир Путин начал последовательный процесс зачистки всякого свободного движения в России. Последовательно уничтожался малый и средний бизнес, который был скормлен окологосударственным структурам, было зачищено медийное пространство и политическое поле. Большинство реального среднего класса (не условных чиновников, или менеджеров в госкомпаниях) в ответ потихоньку переводила свои активы заграницу. Подавив в 2012 году условную Болотную, Владимир Путин окончательно лишил Россию шанса на мирную трансформацию. После 2012 начался последний исход «людей дела» из страны либо во внешнюю, либо во внутреннюю эмиграцию.
В итоге сейчас страна оказалась в тупике, поскольку отрицательная селекция достигла своего логического конца. В стране осталось всего две крупные социальные группы: люмпенизированное население, неспособное к изменениям и ждущее, что кто-то другой решит их проблемы, и слуги системы, которые также неспособны что-либо производить, а могут лишь паразитировать на ренте, которая в силу макроэкономических факторов также закончилась. Даже смена власти лично Путина не решит этого противоречия, и действительно непонятно что может изменить эту ситуацию.
Второй урок России миру — последствия существования общества без традиций в социологическом смысле этого слова. В данном случае имеется ввиду отсутствия в стране крупных социальных групп с устойчивыми неформальными практиками. Это также своего рода результат отрицательной селекции.
Крестьянская/фермерская традиция, с ее базовой ценностью труда и созидательной любовью к малой родине была последовательно разрушена раскулачиванием и колхозами. Кстати, именно поэтому смешна идея «русского мира», которая явно имеет в глазах своих создателей образ «мужика из народа». Таких мужиков просто не осталось, а остались те, кто в старой патриархальной деревне были пропойцами и безземельными бездельниками.
Традиция интеллигенции разрушена репрессиями и эмиграцией, явившейся следствием невозможности реализовать себя внутри страны. Соответственно, теперь у России нет возможности конкурировать в современном высокотехнологичном мире.
Годы советской власти разрушили в массе и религиозную христианскую традицию, с ее базовыми ценностями сострадания и милосердия. Несмотря на слияние РПЦ с государством в постперестроечные годы никакого массового духовного возрождения не произошло. В отличие от дореволюционных верующих, 90% называющих себя православными в современной России не знают Библии, а в недавних рождественских богослужениях приняло участие всего 2% населения.
Нет сегодня в России и аристократической традиции, с ее дворянской культурой чести и чувства собственного достоинства, ну не считать же аристократией коррумпированных чиновников различных мастей и связанных с ними «бизнесменов». К последним отсутствие традиции, относится тоже в полной мере — к купцам прошлого, с их «купеческим словом» они имеют столь же мало отношения, как к финикийским торговцам.
Поэтому, сейчас в России есть всего одна действительно мощная неформальная традиция, чьи обычая и нормы разделяются значительной группы населения— традиция зоны, тюремная субкультура — наследие лагерной системы, через которую прошли десятки миллионов советских граждан. Суть этой традиции — жизнь не по праву, а по понятиям, культ силы и унижения нижестоящего. Из тюремной субкультуры происходит кстати и болезненное отношение к вопросу ЛГБТ сообщества (само обозначение «петушки», часто применяемое в адрес геев — тюремный жаргон). Принятие понятий зоны характерно на всех уровнях российского общества, от чиновников и правоохранительных органов («надзиратели») до люмпенов (собственно сидевшие).
В итоге, сегодня Россия представляет собой общество аномии— мир, в котором разрушены социальные связи между его членами. Отсутствие традиции порождает беспредельное одиночество отдельного россиянина. Ему на кого опереться, в том числе и на семью, институт которой действительно по большей части разрушен, но не в том смысле, о котором говорит РПЦ. В атмосфере тотального исключения из общественных процессов и недоверия ко всему окружающему миру, у обычного россиянина остается всего одна форма солидарности и общественного объединения — массовый психоз. Именно этим можно объяснить столь легкую подверженность пропаганде и феномен «крымнаш».
Отрицательная селекция и отсутствие традиции порождают принципиальную неспособность к созидательному действию. Для него, в России элементарно нет подходящих людей. Самые пассионарные представители российского общества способны только на бунт — разрушительную деятельность ради разрушения. «Новороссия» и ее полевые командиры это отчетливо продемонстрировали. В итоге сейчас в стране нет ресурсов в широком смысле даже для революции (разрушения с потенциалом для созидания).
Все вышеописанное порождает так прекрасно отраженную в фильме Звягинцева экзистенциальную пустоту современной России — пространства тотальной безнадежности и пьянства. Это фон для наиболее масштабного коллективного самоубийства в человеческой истории.
Украина из вышеописанного должна вынести один, но очень важный урок, который состоит в том, что от своего восточного соседа она мало чем отличается, и соответственно угроза падения в экзистенциальную пустоту более чем реальна. Слишком длительный период страна страдала от тех же самых процессов, что и остальной СССР. Та же негативная селекция, тоже разрушение традиции, тоже большинство из государственных иждивенцев и коррумпированных чиновников. Поэтому современная Россия — будущее Украины в негативном сценарии, равно как и будущее всего условного «постсовка». От этого будущего страну может спасти ее единственной ключевое отличие от Российской Федерации.
В Украине есть социальная группа, выступающая за позитивные перемены, и готовая отстаивать свою позицию силой, интеллектом и финансами. Это украинский средний класс, который сказал свое слово на майдане в декабре-феврале 2014. Теперь вопрос в том, сможет ли он создать новые политические структуры, которые создадут среду, способную сломать старую систему социально-политических отношений или нет. Пока этого не наблюдается — новая Рада продолжает проводить политику изгнания среднего класса из страны (а никак иначе назвать налоговую реформу Яценюка невозможно), и заигрывания с чиновниками и массой бюджетников. Все это происходит на фоне неспособности условных «новых» политиков принимать ответственные решения.
Однако, стоит подчеркнуть, что, если новая структура власти в Украине не возникнет, то судьба страны будет до боли похожей на российскую и еще одним неисторическим народом станет больше.
Я о другом. Хочу рассказать небольшую историю.
Полтора года назад мы с друзьями уехали на рыбалку в Астраханские плавни. Так как самолетом надо было добираться через Москву, мы решили ехать нанятым микроавтобусом. А это означало дорогу через восток Украины, и далее, через Ростов, Волгоград до Астрахани. В принципе, не очень далеко.
Дорога оказалась тяжелее, чем предполагали. Была вынужденная остановка - внезапно обломались, была ночевка в какой-то страшненькой гостишке, были хорошие ребята-россияне, в общем, этакий роад-муви с элементами реалити, хоррора и адвенрчерс.
И вот после длинной, длинной дороги (паромы через плавни, запахи волжской воды, дымка над рекой, чавкающий в низкой волне буксир) мы оказались на месте.
Настоящая глубинка Астраханской области. Я в Астрахани был лет 10 назад, могу написать о впечатлениях, но, боюсь, что они несколько устарели)))
Тогда я внезапно оказался в начале 90-х и от этого посещения собственного прошлого стало страшно. Магазины а-ля коммерческие (ведра, колбаса, пижамы, презервативы, водка и лекарства на 30 кв. метрах в центре Астрахани под вывеской Аптека. Отель "три звезды" с пластиковой занавеской в ржавых потеках и осклизлый деревянным трапом под ногами в кишкообразной ванной комнате за 70 долларов в сутки, бесконечный поток кораблей по каналам, федеральная трасса, словно выцарапанная из фильма "Бумер", сгнившие пирамиды арбузов на обочинах, вытекающие из-под пористых черных наростов стаявшего снега... Б-р-рррр... Помню, как мы стояли посреди залитого электрическим светом Алчевска, жрали только что купленные яблоки и наслаждались тем, что мы вернулись домой. И Алчевск, вот не вру, ей-Богу, казался нам почти Парижем.
Ну, да ладно! Это было давно, все изменилось, а если не все, то многое.
В Астрахань я не заезжал, так что сравнивать не могу.
Скажу о своих впечатлениях от глубинки.
В поездках я - человек с фотоаппаратом. Так вот, что меня поразило, кроме пейзажей. Что я не мог снять, потому что считаю неприличным снимать людей без их разрешения.
Меня поразили женские лица.
Без возраста.
Скорбные.
С усталыми пустыми глазами.
С мертвыми глазами.
Их было много. На паромах, на пристанях, на грязных улицах и на рыночках, где торговали огромными сладкими арбузами.
20? 30? 50? Возраст не определить, не запоминается ничего, кроме совершенно истлевшего взгляда, просто чудовищной тоски в нем. И полного отсутствия улыбок. Как на похоронах - всеобщий траурный ход без знамен и хоругвей.
Дома браконьеров - дворцы среди покосившихся или просто бедных халуп. Высокие заборы перед ними, сточные канавы перед домами бедняков.
И полная безнадега...
Ничего не меняется. Есть водка в магазинах, паром пыхтит в рукаве, волочется по серой волне плоская тарелка со стоящими на ней автомобильчиками, привезли хлеб, жареная рыбка на ужин...
Рыбалка была удачной, люди - хорошими.
Дома я разбирал файлы и вспоминал, как восхитительно прозрачны лепестки лотосов в лучах прохладного осеннего солнца.
А глаза я не снимал. Буквально несколько портретов чужих лиц: мальчишка-проводник, ребята-егеря... Все больше свои - и пейзажи.
А вчера, глядя на мир звягинцевского Левиафана, я вспомнил свои впечатления от Астрахани, от байкальской эпопеи, от Хабара, юга Якутии, Красноярского края, от воронежских деревень, от неожиданно родной станицы Вешенская...
Можно сколько угодно обвинять Звягинцева в "чернухе", но он поймал главное. Смертельную тоску в глазах главной героини, разложение и тлен среди невероятно красивой природы и образ власти - светской и церковной - нависающий над страной. Тяжелый затылок над плечами чиновника, золото риз, водка-водка-водка из горла, из гранатов, из пластиковых стаканчиков... Стрельба по бутылкам, шашлычок, снова водочка... Вот проблеск чувства, но снова водочка и гремят бутылки в погребе от торопливых животных фрикций... И, вроде, есть дружба... Но она ни о чем. До первой похоти. И вроде есть любовь... Но она о потрахаться, чтобы вырваться любой ценой. Куда угодно - Москва, Мурманск, Хацапетовка - лишь бы подальше отсюда. И дети есть. Но они чужие, даже если свои. Но их отнимут, о них позаботится государство... И дом есть, но он не твой. Здесь ничего твоего нет. Здесь все принадлежит тем, кто в праве своем - твоим хозяевам. И государство есть, но какое ты имеешь к нему отношение. Ты его раб. Лексусы, мерсы, боробые воротники, царьки с женами, детками, прокурорские, менты, бандиты в полосатых адидасах... И духовность, больше смахивающая на "развод на доверии".
Тушки хека на полуавтоматической линии сортировки: обезглавленные, выпотрошенные, осклизлые...
Тяжелый ворота тюрьмы, скороговорка судьи, бьющие о черный камень ледяные волны и скелет кита - восхитительно белый изящный знак смерти среди высохшего плавника.
И в пене ворочается, блестя черные боком, живой Левиафан, равнодушный, огромный, беспощадный и древний, как тоска, которую не зальешь никакой водкой.
Мне было страшно от узнавания.
Тяжелый фильм. Обязательный к просмотру.
Фильм не о русских и не России.
Фильм о людях, которых каждый день жрет Левиафан. Он не сказочное чудовище, он рядом. Он не только снаружи, он еще и внутри.
Да, и все сказанное можно было отнести и к Украине, но у нас теперь есть надежда.
А там, где люди поклоняются Левиафану, её не бывает.
